Статью Михаила Кадета читал давно в газете. С Александром Дударенком  знаком лично. Рекомендую статью к прочтению. 

 На холмистых полях и в лесах между неманскими притоками Зельвянкой и Щарой в первые дни Великой Отечественной войны злая судьба подстерегла и оборвала жизни около 9 тысяч советских солдат и офицеров. Многих из них засыпали тогда там, где застала смерть, - в бомбовых и снарядных воронках, окопах и траншеях, у дорог и речных берегов, по краям болот... Их и не дождались, и не получили весточек о них в больших и малых городах, деревнях, станицах, кишлаках и аулах многонациональной советской страны. Но и спустя более полувека Слонимская возвышенность нет-нет да и явит следы погибших защитников Родины. И воскресают имена.

 Один из тех, кому удается раскрывать тайны самых горестных дней нашей военной истории, - минчанин Александр Леонидович Дударенок. Недавно он провел меня по нескольким печальным курганам Слонимщины.

 Адский треугольник

 Кокошицкий лес. В старину здесь, неподалеку от железной линии Барановичи - Белосток, тянулась грунтовка с громким названием Варшавский тракт. И я буду именовать ее, как тогда, - "варшавкой". По "варшавке" на богатые и бойкие ярмарки в Слоним стекались потоки конных упряжек и пеший люд из деревень, господских дворов и многочисленных хуторов. Бурлила торговая "варшавка" и в предвоенное время. Война многое изменила и стерла. Промежуток "варшавки" возле Кокошиц давно под пашней. Не жива она и в лесном массиве, обозначенном на "трехверстовке" Кокошицким. Там тяжко и смутно - будто витают горестные и жуткие июньские события 1941-го.

 Ожесточенность битвы потрясла даже офицеров вермахта, лейтенанта 29-й мотодивизии 2-й танковой группы. "...Гражданских мы также бьем всеми видами оружия, находящегося на вооружении германской армии. Жаль только, что не хватает веревок, чтобы вешать этих коварных", - проявился тевтонский дух того офицера в его дневниковой записи о происходившем у Озерницы. А следом, в записи 26 июня - увиденное на пути из Озерницы к Слониму, у Кокошицкого леса: "...Все выглядит страшно. Лежат средства передвижения различных видов, расстрелянные и сожженные, оставленные на дороге и около нее при поспешном бегстве. На многих видны следы гусениц наших танков. Повсюду в хаотическом беспорядке разбросано оружие, снаряжение, обмундирование. Над всей этой картиной разрушений парит трупный запах. Во всех положениях раздавленные, сожженные, обугленные машины. До Костени и Особняки дорога завалена".

 Таковы были следы первой волны отступления советских войск из-под Гродно, Белостока. Немецкие бомбардировщики, истребители, штурмовики омертвили шоссе от Гродно до Слонима - потоки отступавших красноармейцев и беженцев потекли через деревни, хутора, по полевым и лесным дорогам. А когда немецкие войска захватили шоссейные дороги от Ружан на Волковыск и Слоним, в треугольник, очерченный теми направлениями и волковысско-слонимским, на безлесую во многих местах Слонимскую возвышенность хлынула вторая волна - разбитые в тяжком и неудачном контрнаступлении под Гродно части 3-й и 10-й армий, а также в боях под Белостоком и Волковыском.

 Утром 24 июня около 8 часов в Слоним вошли части 17-й танковой дивизии генерала Арнима, а вскоре там объявился и сам Быстроходный Гейнц, как звали подчиненные командующего 2-й танковой группой Гудериана. Но в штабе Западного фронта с огромным, по меркам того критического времени, опозданием узнали о взятии Слонима. Об этом, в частности, свидетельствует боевое распоряжение, подписанное командующим войсками фронта генералом армии Павловым: "Немедленно прервите бой и форсированным маршем, следуя ночью и днем, сосредоточьтесь в Слоним". Такое распоряжение, предназначенное командиру 6-го мехкорпуса генералу Хацкилевичу, было передано в штабы 3-й и 10-й армий примерно в 17 часов 25 июня. К тому времени названный корпус как единый боевой организм уже не существовал. Вскоре исчезли его остатки, а героические и горькие следы многих и многих его воинов затерялись в ружанско-слонимско-волковысском треугольнике: на холмистых полях и в перелесках у берегов речек Ивановки, Гривды и Буллы, в Кокошицком лесном массиве. Те, кто чудом уцелел, назовут тот треугольник адским.

 Из окружения через Зельву, Слоним на Барановичи и в юго-восточном направлении - к пинским болотам прорывались также сводные отряды и разрозненные группы 6-го и 13-го мехкорпусов, 8-й, 49-й, 86-й, 113-й стрелковых, 36-й кавалерийской дивизий. На пути многих окруженцев встал проклятый ими Кокошицкий лес. До войны, вспоминают старожилы, он был могучий, небо закрывал. Немецкие снаряды и бомбы покосили боровые сосняки. В некоторых местах было столько воронок, что осенью и по весне, когда их заливало водой, расплывалось озеро. И дорога через лес заглохла.

- Люди погибшие лежали, как снопы. Техники разбитой было столько, что немцы долго вывозили на металлолом в Германию, - поведал Иван Антонович Сыантович из деревни Озерница. - Страшно, что там натворили немцы.

 В июле 1944-го, после освобождения Слонимщины, Ивана Сыантовича взяли в армию. За десять месяцев и на его долю сполна хватило фронтового лиха. Версты боевого пути солдата-сапера Сыантовича отмечены медалями "За взятие Будапешта", "За взятие Вены". Награжден также орденом Красной Звезды и медалью "За отвагу". Недавно я навестил Ивана Антоновича. Утаил он в себе многие ужасы войны, а боль и стон Кокошицкого леса по-прежнему отдаются в сердце. Как и в сердцах других очевидцев, чьи воспоминания собрал я в разные годы.

 Одно из гиблых мест Александр Дударенок показал при въезде в Кокошицкий лес. На запаханном после войны повороте "варшавки", среди буйной зелени хлебного посева зияла серая плешь - след нападений немецких самолетов на транспортные колонны. Одиночные машины и повозки красноармейцев и беженцев, пытавшихся укрыться в лесном массиве на пути к Слониму. Из неживой земли торчали вымытые дождями разорванные патронные гильзы, оплавленные пули и куски автомобильного стекла, остатки каких-то железных деталей.

 Долго еще сохранится эта отметина катастрофических дней Великой Отечественной. Природа будто взывает установить здесь памятный знак. Простите за суровое сопоставление, но у дорог страны нашей, где случались автомобильные аварии, стоят кресты, другие печальные обозначения, хотя, бывает, водители погибли по пьянке или разгильдяйству. А под Кокошицами и Бог велел пусть и скромно, но почтить погибших там в самую горестную пору военного лихолетья.

 Через километра полтора, обходя густой кустарник на почти бесследном отрезке "варшавки", мы оказались на участке санитарной вырубки леса. На развороченной при трелевке земле, будто застаревшие бинты, белели пропитанные смолой-живицей окружия пней столетних елей и сосен. Дударенок, шедший впереди по трелевочному следу, замер перед небольшой впадиной, заросшей травой. Там, где углубление разворотило тянувшееся бревно, виднелся край каски. Ножом он разрыхлил землю и осторожно снял вершок земли. Показалась другая каска. Копнул еще - из комка выпала стреляная гильза патрона к пистолету ТТ. Понятливо прощупав впадину штырем, Саша взволнованно вопросил

: - Неужели ОНИ?!

 Солдаты Александра Дударенка

- Своего первого солдата я нашел лет 12 назад. Под Вязьмой. Тот парень тоже погиб в 41-м. А сколько их здесь лежит? Рассказывали, что в ямы сбрасывали по нескольку человек. Может, и тех парней положили навалом, - размышлял Дударенок. - Люди, которые хоронили погибших в Кокошицком лесу, говорили, что те парни должны быть где-то в этом месте...

 Саша пересказал узнанное им от очевидцев. Четыре мертвых офицера с лейтенантскими кубиками лежали у большой сосны. Рядом валялись четыре пистолета. Лейтенанты, наверное, были однокашниками по училищу и начали офицерскую службу перед самой войной. В безвыходную минуту, когда немецкие автоматчики прочесывали лес, офицеры разом покончили с собой. Чтобы не попасть в плен...

Сашины надежды взволновали и меня: неужели напали на след четырех лейтенантов?

Останки погибших обнаружились в выходной день. Как быть? Ехать в Слоним, известить военкомат? Но уйдет немало времени, пока оттуда свяжутся с областным начальством, а из Гродно - с командованием поискового батальона в Минске. Вдруг трактор разворотит останки или кто-то, польстившись на каски, выбросит черепа, кости. Был ведь такой случай. Школьники как-то прибежали к Александру Дударенку: на опушке Кокошицкого леса обнаружили солдатские останки. Саша при раскопке собрал только верхнюю часть скелета - нашел там нарукавные нашивки политработника. Остальное раздробили и растянули тракторные гусеницы. Там, как и на месте этой находки, прореживали лес. Не обошлось без подобного и при прокладке ветки газопровода в Кокошицком лесу.

 Решили не затягивать печальное дело. Тем более у Александра Дударенка богатый исследовательско-поисковый опыт: начинал еще будучи студентом. На его следопытском счету около 400 возвращенных из небытия солдат и офицеров Красной Армии - почти два стрелковых батальона. Около 260 из них - погибшие в 1941 году, почти все - на Слонимщине, у деревень Клепачи, Озерница, Плавские, Збочно.

 Саша поспешил к машине за лопатой, которой пользовался редко - для обычных раскопок. Останки он высвобождал от земли вручную и ножом, осторожно вырезал корни, пущенные огромной елью и сплевшиеся с костями. На раскопочную манипуляцию потратил более двух часов. Предположение о четырех лейтенантах не подтвердилось. Погибших было двое. Дударенок прощупал пальцами землю под первым найденным скелетом - искал эбонитовый медальон с опознавательными сведениями военнослужащего Красной Армии. Я замер, когда он произнес робкое: "Есть". И оба поникли от обиды: медальон оказался с отбитой крышкой. При втором погибшем опознавательного знака не было. Неизвестные солдаты... Все, что осталось от них, Саша разложил на большом листе полиэтиленовой пленки.

 Вынесли скорбную ношу на опушку, положили в автомобиль и вернулись в Збочно. Александр позвонил в Слонимский райвоенкомат. Дежурный попросил отвезти останки в Озгиновичи и сдать в тамошний сельсовет. Но прежде Саша заполнил заимствованный у криминалистов бланк с описанием-характеристикой останков, разложил их в полиэтиленовые мешки вместе с касками и некоторыми значимыми предметами. Потом останки положат в гробы. Из Слонима приедет почетный караул. Останки присоединят к братской могиле других солдат, погибших за Родину.

 Черный след

 В Озернице немцы появились в среду, 25 июня. Рано утром. Как снег на голову. На большом поле между деревней и станцией Озерница высадились десантники. По впечатлениям очевидцев, все поле потемнело от парашютистов, одетых в черную форму. Вслед за первым выбросом на выбранные площадки сели самолеты с танкетками, орудиями. Часть "черных" солдат поспешила в Клепачи, в двух километрах от Озерницы. Пройдем по их черному следу. По берегу шустрой речки Ивановка.

 Всего около 11 километров струится Ивановка. Многое повидала она на предолгом своем веку, но никогда не переживала такого горя, как в июньские дни 1941 года. Берега ее в полном смысле омылись кровью советских воинов. Только в братской могиле в деревне Клепачи лежит 208 погибших красноармейцев и всего лишь тех, чьи тела клепачевцы сразу снесли с подворий и улиц, края ближайшего поля и выезда к Озернице. Покоится там и генерал-майор Михаил Георгиевич Хацкилевич - командир 6-го мехкорпуса. На надгробной плите выбиты имена еще двоих воинов, остальные неизвестны. В Клепачах погиб и начальник артиллерии 6-го мехкорпуса Александр Степанович Митрофанов, его останки, найденные в 1993-м, захоронены в деревне Драпово.

От Кошелей колонны штаба 6-го мехкорпуса, его медсанбата, других тыловых подразделений направлялись к Клепачам, чтобы дальше - через Озерницу выйти к Слониму. Но штаб корпуса (не по его вине!) потерял связь с армейским командованием, оказался отрезанным от своих частей. Кто мог представить, что захватчики третий день хозяйничают в Слониме, что клещи ударных танковых соединений группы "Центр" скоро сомкнутся в Минске?!

 У Клепачей немецкие десантники устроили засаду. На всякий случай подготовили живой щит: согнали людей к церкви и кладбищу. Диверсанты, переодетые в красноармейскую форму, подняли красный флаг, создали видимость штабного расположения...

 Немцы ударили по колонне из орудий, минометов, пулеметов. Неожиданный прицельный огонь ошеломил красноармейцев. Некоторые даже не успели взяться за оружие. Позже жителям Клепачей открылись жуткие картины. Одно наиболее запечатлелось в памяти бывшего партизана Петра Ракевича: в кузове машины-полуторки, пробитом пулями, навалом, друг на друге лежали убитые - 11 красноармейцев и женщина с ребенком; из кабины не успели выпрыгнуть водитель и капитан с танковыми эмблемами.

 И все же кому-то удалось вырваться за огненную завесу. Одна группа, прикрывшись кустарником, смяла орудийные и минометные расчеты, пробилась в лес на противоположном берегу. Другая - вслед за танком и бронемашиной - прорвалась через мост. Многие из тех, кто находился в хвосте колонны, укрылись в лесу, что ближе к Зельвянке.

Сельчане, как было приказано, стянули, снесли и сложили убитых в ямы, выкопанные недалеко от дороги на Кошели. Сколько положили народа, никто не считал. Позже по сходным прикидкам очевидцы сошлись на цифрах 350 - 370.

 Останки 208 человек захоронили в 1946 году в братской могиле на краю кладбища. А в октябре 1992-го витебский поисковый отряд во главе с Ларисой Збруевой возле берега Ивановки - на месте, где стоял межевой столб, раскопал останки еще 32 военнослужащих Красной Армии. С воинскими почестями их похоронили в Драпово. По медальонным вкладышам удалось восстановить имена только четырех воинов.

 Да, время съедает строчки на вкладышах опознавательных медальонов и скоро сведет на нет возможность воскресить имена павших защитников Отечества. В 1975-м, например, расширяли дорогу из Озерницы в Клепачи. У поворота возле Озерницы бульдозер выгреб человеческий череп. Там в конце июня 1941-го закопали тела 40 красноармейцев. На всех найденных там спустя 34 года медальонных вкладышах четко прочитывались тексты. Год 1991-й: вблизи того же места, на берегу Ивановки, решили строить пилораму. Там (место показали старожилы) Саша Дударенок и его товарищи раскопали 26 солдатских останков. Удалось прочитать только 6 текстов из найденных 10 медальонов.

 В Министерстве обороны есть управление по увековечению памяти защитников Отечества и жертв войны. Седьмой год действует специализированное военное формирование - 52-й отдельный поисковый батальон. Значительны его достижения. Но время не считается с нашими желаниями: навсегда исчезают следы многих советских солдат, безвестно погибших в начале войны... И приходится только сожалеть, что такое подразделение, как 52-й поисковый батальон, не было создано лет двадцать назад. Знаю несколько потрясающих случаев, когда неожиданно открывались тайны слонимских курганов. Вот один из них, произошедший в 1960-м у деревни Плавские. О нем рассказал "виновник" того случая Евгений Петрович Бойкевич. Ребята играли в войну. Женя Бойкевич, прячась под небольшую ель, наскочил на торчавший из земли трехгранный штык. Там в один из первых военных дней закопали тела 98 красноармейцев, погибших в яростном бою с немецкими пехотинцами и танкистами. А винтовку с прикрепленным штыком оставили вместо креста...

 Взгляд из 41-го

 В начале 60-х, когда хлынул мемуарный поток, писали в основном о разгроме захватчиков в Московской, Сталинградской и Курской битвах, о военных успехах в 1943 - 1944 годы и победном 1945-м. Печальные события под Харьковом и в Крыму как бы вычеркивали из официальной советской истории. Первые дни и недели войны большинство мемуаристов пробегало скороговоркой. В сознании людей, не видевших войну, события ее начального периода представлялись в основном как позорно-пораженческие. Кстати, в таком направлении усердствуют ныне некоторые белорусские, российские, украинские историки, журналисты, писатели. В действительности же были не только позорное бегство, плен и горькое поражение. В ту тяжелейшую пору войны проявились и массовый героизм, и жертвенные подвиги. Только многое и многое затмили блеск и звон геройских звезд, орденов и медалей за подвиги, совершенные после перелома в ходе войны.

 Предостаточно уже, например, написано и сказано об огромных потерях Красной Армии в самом начале войны. Но солдаты и офицеры вермахта тоже не были железными и бессмертными. Еще раз обратимся к рядовому свидетелю - автору дневника, отрывки из которого приводились в начале очерка. В изложении 29 июня тот лейтенант, склонный к откровениям и подробностям, подсчитал потери своей роты в бою между Озерницей и Кокошицами: 11 унтер-офицеров и солдат. Названы их фамилии, а также фамилии 9 раненых, в том числе майора - командира батальона. Потери немалые для одной роты. Таковых в полку было 15 плюс отдельные подразделения. Те тоже понесли потери. А полку, как и в целом 29-й моторизованной дивизии, особенно жарко пришлось у Озерницы, Деречина, Платенич, Зельвы.

В тех местах - между Зельвянкой и Щарой - наверняка пересеклись пути двух лейтенантов - Бориса Бородина и автора дневника. Можно сказать, там же перекрестились пути генерал-фельдмаршала Ганса Гюнтера фон Клюге - командующего 4-й полевой армией и советского лейтенанта Бородина - командира танкового взвода 6-го механизированного корпуса.

В прежние годы к нам съезжались ветераны из многих городов и весей Советского Союза. В Гродно и Волковыске собирались участники приграничного сражения - ветераны 3-й и 10-й армий. Мне тогда довелось побывать на трех таких встречах. В Волковыске познакомился и подружился с Борисом Афанасьевичем Бородиным - он приехал из Воронежской области, где работал агрономом совхоза "Дон" Хохольского района.

Борис Афанасьевич рассказал, как опалил его "адский треугольник"

: - Получив приказ отходить на Слоним, мы взорвали оставшиеся без горючего и поврежденные 16 танков. Наш полк перестал существовать как боевая единица. На ходу из 200 танков осталось не более 30, в основном самых сильных и надежных Т-34. На переправе держала оборону какая-то стрелковая часть, вернее, ее остатки. Весь день мы, как могли, держались под огнем немецких танков. Мы потеряли 3 танка, но сожгли 8 немецких Т-III и Т-IV. Там меня ранило и тяжело контузило...

Это произошло 30 июня. В тот день лейтенанту Бородину исполнилось 20 лет.

Удалось восстановить десятка полтора ярких, поистине героических эпизодов, когда под Озерницей, Плавскими, Сынковичами, в Слониме советские воины на своих "тридцатьчетверках" и "климах" наводили ужас на камарадов быстроходного Гейнца из его 10-й танковой дивизии. На станции Озерница и Слоним немцы стянули немало сожженных и разбитых Т-III и Т-IV. Такие танки, лучшие тогда в германской армии, имелись в 10-й дивизии.

 В Подольском военном архиве немало наградных листов советских солдат и офицеров. Но с немецкими наградными документами недавно познакомился впервые в Национальном архиве Беларуси. И вот что открылось: героические характеристики немецких военнослужащих - адекватное отражение героизма красноармейцев. Только враг значительно превосходил числом и оружием, а красноармейцы прорывались из окружения со стрелковым вооружением, незначительным количеством артиллерии и танков, острой нехваткой патронов и снарядов.

 В Национальном архиве я заинтересовался также документами, захваченными в немецких штабах во время контрнаступления войск Западного фронта под Рогачевом, Жлобином и Бобруйском через три недели после начала войны. Один из них - "Краткий обзор боев 43-го армейского корпуса за период от 27.06 по 1.07.41 г." - пролил некоторый свет на происходившее на слонимском направлении, под Зельвой и Волковыском. В общем-то документ хвалебно-парадный, но проглядывают и печальные для захватчиков факты. Оказывается, там туго пришлось трем пехотным дивизиям фельдмаршала Клюге. Три пехотные дивизии 4-й армии, 10-я танковая и 29-я моторизованная дивизии группы Гудериана вынуждены были почти неделю метаться, нести потери под Волковыском, Зельвой, Слонимом. Не будь сильного и упорного сопротивления войск 3-й и 10-й армий в приграничном сражении, в том числе 6-го мехкорпуса, 5 вражеских дивизий быстрее бы высвободились для наступления. Значит, раньше бы пал Минск, не стопорилось бы наступление врага на Борисов, Оршу и Смоленск. И, бесспорно, враг бы раньше подошел к Москве.

 Время складывать камни

 Неподалеку от Кокошицкого леса - у речки Ивановка (между Збочино и Драпово) сохранились руины городища XII - XIII веков. Там, на кургане древнем, практикуются, ищут свою мечту студенты-археологи Гродненского университета. Вечность! И ветхая кратковременность: на тех же берегах исчезают следы людей, что первыми защитили от фашистской навалы свой дом - многонациональную советскую Родину. Несмотря на все поисковые старания, в Беларуси, как и на Смоленщине или на Волыни, навечно остались скрытыми так называемые неустановленные захоронения военнослужащих Красной Армии. Нет, речь идет не о свертывании поисковой работы.

 Размываются и рушатся рукотворные курганы Славы. Но есть вечность - Слонимская возвышенность. Поставить бы огромный крест на одном из ее наиболее заметных курганов у автострады Барановичи - Гродно, между Слонимом и Зельвой. С надписью "Солдатам 1941-го". Только крест - христианский символ. Пусть на памятнике (творцы найдутся!) отразится единый символ, почитаемый верующими всех конфессий, из которых состояло многонациональное воинство 3-й, 10-й армий и пограничных частей.

 Но под Минском есть главная высота Беларуси - гора Святая, чье многовековое имя в сталинское время подменили другим - Дзержинская. На ней бы возвести символический пантеон всем воинам Западного фронта, погибшим, умершим от ран и пропавшим без вести на белорусской земле суровым летом 1941-го. Собрать бы туда по камню и горсти земли из тех городов и деревень, где в первые дни и недели нашествия оккупантов (например, у Волковыска, Малориты, Ружан, Подороска, Рубежевичей, Борисова, Сенно, Бобруйска) наиболее пролилось красноармейской крови. Несомненно, на призыв создать такой памятник отзовутся многие люди в Беларуси, России, Украине, Закавказье, Средней Азии.

Пора складывать камни. Станут они священными.



Автор: Михаил КАДЕТ.